Тарковскому 90.
А мне было 20, когда по всем кинотеатрам теперь не существующей страны прошли все его до сих пор счастливо существующие фильмы, даже «Каток и скрипка», дипломная короткометражка.
Волею судеб или по прихоти случая первым дорогу в затерянный мир Тарковского указал проводник «Сталкер».
К тому памятному дню я уже немного, но очень увлечённо почитал Стругацких, воображением всецело поселился в их просторной вселенной и, понаделав автоматы из ножек сломанных стульев с оконными шпингалетами в качестве затворов, в компании с младшим братом «наигрался» в «Обитаемый остров», но про легендарный «Пикник на обочине» пока только слышал.
А ещё видел на стене комнатушки сокурсника по художественному училищу Андрюхи Кузьмичёва гуашевую копию заграничного плаката, на котором изображалась эффектно рассыпающаяся голова главного героя с пугающе красной надписью STALKER.
Поэтому фильм я смотрел без малейшего намёка на предубеждение и вообще какие-либо ожидания.
Тольятти, Комсомольский район, кинотеатр «Маяк», «голубой зал» (тогда этот факт никаких ненужных ассоциаций не вызывал), начало фильма.
Камера, как бы втягивая взгляд зрителя, медленно, медленно, медленно... очень медленно (сосед слева заёрзал на шумном откидном кресле), нестерпимо медленно входит в жутко, и вместе с тем художественно облезлую комнату и… останавливается посередине на долгие, долгие несколько минут (вслед за соседом слева заскучал сосед справа).
А я - застыл как заворожённый и забыл дышать. Потому что впервые с экрана кино уловил то состояние, которое уже на раз испытывал, неторопливо всматриваясь в вещи, ощущая их невыразимую тайну и тихо восхищаясь их неизъяснимым совершенством, - состояние, которое позже назову «созерцание».
К финалу ста шестидесяти трёх минутного фильма в изначально полном зале зрителей оставалось где-то на одну треть, из которых большинство скорее всего ради простого интереса - так чем же всё-таки это странное дело кончится? А главное - зачем? Зачем всё это началось, так долго длилось и вот так завершилось?
Когда зажгли свет, немногие самые терпеливые, дружно громыхая сиденьями, выскакивали на улицу хоть и без ясного ответа, но с нескрываемым вздохом облегчения. Еле слышно, чтобы не спугнуть ощущение, как стрекозу, севшую на руку, я поднялся с кресла и вышел последним, кое-как вернув себе обычное дыхание и с одним единственным вопросом: в каком кинотеатре города покажут следующий фильм?
Так у Стругацких я научился читать и фантазировать; у Pink Floyd - слушать и медитировать; у Тарковского - смотреть и созерцать.
«Я хочу, чтобы мои фильмы рассматривали, как окна в поезде», - как бы в подтверждение правильности моего состояния разъяснял Мастер в своих интервью, - «Чтобы в них проявлялся созерцательный холод духа».
«Мои фильмы как часы - если их разобрать, они перестанут ходить» - и показывать время, тайну которого он тоже стремился показать уникальными средствами своего поэтического кинематографа.
После того первого сеанса, по выходе из кинотеатра «Маяк», на луч которого я случайно прилетел, как потерявшийся мотылёк, я стал смотреть на мир словно бы через эту неспешно парящую камеру, пытаясь нарисовать хоть что-то напоминающее тщательно скомпонованные кадры его фильмов и мечтая только об одном - ещё хотя бы раз под мистическую музыку Артемьева полевитировать над тем залитым водой кафельным полом в такой неуютной, но такой пронзительной сцене отдыха Сталкера и его спутников…
Мечте я остался верен более десяти лет и смог её воплотить, когда в эпоху относительной доступности видеомагнитафонов где-то одолжил кассету и в соседской квартире посмотрел фильм в блаженном одиночестве, не потревоженный никем. И выяснил, что первые впечатления не обманули - композиция Артемьева «Медитация» полностью соответствовала состоянию как фильма, так и моему, и вместе с Wish You Were Here стала главной темой не только «Сталкера», но и всей жизни.
А ещё «Сталкер» во всех подробностях оформил главное экзистенциальное ощущение тех времён - состояние «ЗОНЫ», того неуютного измерения уже довольно облезлого и шаткого «развитого социализма», надёжно спрятанного от остальной вселенной за ржавым, но всё ещё малопроницаемым для большинства обитателей железным занавесом, за которым я вынужден был существовать, мечтая о мире открытом и огромном. В этих облезлых руинах мне пришлось разглядеть и принять хоть какую-то красоту - больную, странную, бедную, обнаруживаемую только одним способом - в полной отстранённости духа, который один только и умеет наслаждаться тем, что дано.
Садом шел Христос с учениками…
Меж кустов, на солнечном песке,
вытканном павлиньими глазками,
пёсий труп лежал невдалеке.
………………………………..
Говорил апостолу апостол:
«Злой был пёс, и смерть его нага,
мерзостна…» Христос же молвил просто:
«Зубы у него — как жемчуга…»
И вот история страны сделала кувырок через голову и очутилась в исходном состоянии: вокруг меня опять Зона.
Вероятно где-то поменялась её карта, возникли новые «чудеса» и притаились ещё более коварные «ловушки», руины «социализма» заросли травой и деревьями, а руины «капитализма» только-только стали появляться. Но экзистенциальное ощущение уже вернулось - пора привязывать к гайкам бинты и опять мучительно разыскивать дорогу в Комнату исполнения желаний, если только она не обернулась прежним Шаром или чем-то ещё, совсем не представимым, и входить в неё, на пороге отдавая в жертву что-то бесконечно ценное, с тем же заветными и до сих пор не воплощённым желанием:
СЧАСТЬЕ ДЛЯ ВСЕХ! ДАРОМ! И ПУСТЬ НИКТО НЕ УЙДЁТ ОБИЖЕННЫЙ!
